Во мне воцарилось шаловливое и удалое настроение, такая вот весёлость проказницы — и это несмотря на полное отсутствие на то хоть какой-нибудь причины и даже, напротив, вопреки всем тем присутствующим причинам, которые, кажется, должны исключать совершенно любую весёлость —

и уж тем более весёлость проказницы.

Я сижу и удивляюсь, насколько внутренние процессы могут быть мало мотивированы или скрыто мотивированы или насколько я сама могу быть несообразительной и не сообразить, чем же именно мотивированы мои внутренние процессы.

Если что, я специально так странно и весело построила предыдущее предложение, потому что — внимание! — потому что у меня сегодня маломотивированная весёлость проказницы.

Ничего сегодня не было такого, чтобы этой весёлости во мне поселиться: я не победила ни одного дракона, не одурачила ни одного представителя сводных коварных сил, не сделала ничего красивого (да вообще, пожалуй, ничего не сделала, по крайней мере точно ничего материально не воплотила) и даже — что, конечно, самое отвратительное — не придумала ни одной метафоры, не помогла ни одной писательнице, не вытянула за шкирку из талых вод ни одного озябшего заяйца.

Было только, пожалуй, хождение за свежей булочкой, а потом хождение обратно, уже со свежей булочкой, а потом так много-много-много работы, что от её количества и объёмов хочется убежать голышом в кусты июльского клевера, споткнуться о корягу, грохнуться на сладкую землю и остаться лежать на ней пупиком кверху до самого-самого заката — в каком-нибудь начале сентября.

Потому что когда ты лежишь пупиком кверху в кустах клевера, не надо волноваться, что твоя весёлость, видите ли, какая-то немотивированная. Лежишь себе — и солнце принимает тебя любой: и весёлой проказницей, и уставшей занудиной, и просто человеком, идущим домой со свежей булочкой.

#редакторшьи_тексты