Приглашаю вас на свои лекции на грядущей неделе! Будет целых две — в разных местах.
#редакторша_в_эфире
👌 Место первое — Дом со сказочным чердаком Фрау Фаст
В новом сезоне подготовила ещё три лекционных встречи для Клуба Писательского этажа @writersfloor.
Темы — по запросу тексты создающих:
1. Как выразить героя в художественном тексте (17 февраля).
2. Как и зачем показывать в художественном тексте локации (17 марта).
3. Как писать диалоги (21 апреля).
Соответственно, вот уже в понедельник, 17 февраля, в 20:00 мск, поговорим о герое и о том, как именно выражать его через текст, чтобы был живым, достоверным и объёмным.
Немного затронем классику: посмотрим общие требования к созданию героя и типичные ошибки, арки и сопутствующие главному герою роли — наставника, например, или антагониста.
Далее предложу вам свою методическую сборку — конструктор-восьмишаговку для создания героя, чтобы ничего из важного не забылось.
Но дольше всего фонарик подержу над конфликтом. Что он вообще такое как сущность, как элемент художественного текста? Как связан с сюжетом и с героем и как герой и конфликт выражаются через друг друга? Точно ли конфликт нужен вообще и что будет с текстом, если а) конфликта не будет; б) конфликт будет слабым; в) конфликт разрешится слишком рано?
В финале покажу магию структурного подхода к писательству: как при помощи рациональных размышлений собрать целый художественный текст, если 5 минут назад у вас был придуман только герой и ни одной идеи для сюжета.
Да, это возможно; да, разрабатывать художественный текст можно с любой точки — в том числе через героя.
Чтобы присоединиться, нужно будет купить билетик — пишите Анне в службу заботы Дома @NaumenkoAnna.
👌 Место второе — Школа Band.
20 февраля, в 20:00, проведу открытое занятие — практикум по созданию преступлений. Не настоящих, конечно, а которые могли бы произойти в детских детективах.
Все разгоны будем делать с помощью 3 моих любимых упражнений, которые всегда дают шикарные урожаи, потому что быстро вдохновляют и служат рычагом для создания увлекательных историй — детективных или загадочных.
Занятие пройдёт именно в формате практикума: теории будет минимум (поговорим о видах преступлений, тайн и загадок, которые допустимы в детском детективе), а в остальном всё будет зависеть от вашей активности и готовности фантазировать в прямом эфире.
Встреча бесплатная, но нужно будет зарегистрироваться, чтобы вам прислали доступ и подарочную методичку, которую я однажды написала для Школы.
#редакторша_в_эфире
В новом сезоне подготовила ещё три лекционных встречи для Клуба Писательского этажа @writersfloor.
Темы — по запросу тексты создающих:
1. Как выразить героя в художественном тексте (17 февраля).
2. Как и зачем показывать в художественном тексте локации (17 марта).
3. Как писать диалоги (21 апреля).
Соответственно, вот уже в понедельник, 17 февраля, в 20:00 мск, поговорим о герое и о том, как именно выражать его через текст, чтобы был живым, достоверным и объёмным.
Немного затронем классику: посмотрим общие требования к созданию героя и типичные ошибки, арки и сопутствующие главному герою роли — наставника, например, или антагониста.
Далее предложу вам свою методическую сборку — конструктор-восьмишаговку для создания героя, чтобы ничего из важного не забылось.
Но дольше всего фонарик подержу над конфликтом. Что он вообще такое как сущность, как элемент художественного текста? Как связан с сюжетом и с героем и как герой и конфликт выражаются через друг друга? Точно ли конфликт нужен вообще и что будет с текстом, если а) конфликта не будет; б) конфликт будет слабым; в) конфликт разрешится слишком рано?
В финале покажу магию структурного подхода к писательству: как при помощи рациональных размышлений собрать целый художественный текст, если 5 минут назад у вас был придуман только герой и ни одной идеи для сюжета.
Да, это возможно; да, разрабатывать художественный текст можно с любой точки — в том числе через героя.
Чтобы присоединиться, нужно будет купить билетик — пишите Анне в службу заботы Дома @NaumenkoAnna.
20 февраля, в 20:00, проведу открытое занятие — практикум по созданию преступлений. Не настоящих, конечно, а которые могли бы произойти в детских детективах.
Все разгоны будем делать с помощью 3 моих любимых упражнений, которые всегда дают шикарные урожаи, потому что быстро вдохновляют и служат рычагом для создания увлекательных историй — детективных или загадочных.
Занятие пройдёт именно в формате практикума: теории будет минимум (поговорим о видах преступлений, тайн и загадок, которые допустимы в детском детективе), а в остальном всё будет зависеть от вашей активности и готовности фантазировать в прямом эфире.
Встреча бесплатная, но нужно будет зарегистрироваться, чтобы вам прислали доступ и подарочную методичку, которую я однажды написала для Школы.
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Forwarded from Band — место творческой силы
Поговорили с Дарьей Анацко, автором и продюсером курса «Дело "ДетДет"».
Если вы хотите говорить с детьми на одном (современном!) языке, если хотите преображать маленького читателя и создавать искусство и культуру для жизни, приходите на «Дело "ДетДет"»!
Старт 27 февраля.
Если вы хотите говорить с детьми на одном (современном!) языке, если хотите преображать маленького читателя и создавать искусство и культуру для жизни, приходите на «Дело "ДетДет"»!
Старт 27 февраля.
Приснилось сегодня, что читала рукописи для какого-то молодёжного конкурса. Одна мне очень понравилась, но я забыла её название и долго-долго во сне пыталась его вспомнить.
В итоге вспомнила: «Гибернация убеднённости». С этими словами на губах и проснулась.
А сейчас походила и подумала, что «Гибернация обречённости» было бы ещё краше — для какой-нибудь сладенькой постап-антиутопии.
#будни_редакторши
В итоге вспомнила: «Гибернация убеднённости». С этими словами на губах и проснулась.
А сейчас походила и подумала, что «Гибернация обречённости» было бы ещё краше — для какой-нибудь сладенькой постап-антиутопии.
#будни_редакторши
Уже который день думаю о пожилых волшебницах.
Пожилые волшебницы — вполне себе архетип в детской литературе. Понятно, что это трансформация исходной бабы Яги в положительный по умолчанию образ, который вводится на позициях наставника / помощника. Ведь для образа злой пожилой волшебницы есть прекрасное слово «колдунья» — оно даже фонетически такое, более остренькое и клац-клац.
А ещё у пожилых волшебниц есть любопытная особенность: стоит им появиться в истории, как нам читать про них становится так же интересно, как про главного героя. А у некоторых начинающих писателей даже автоматически (как по волшебству, ну) смещается фокус на этих персонажек (наблюдала не единожды на практике), а эфирное время у главного героя незаметно забирается, даром что он в детской литературе всегда должен быть ребёнком.
Замечали такое?
Вот вроде бы книга про девочку или мальчика, а потом появляется ОНА — немного эксцентричная (каждая по-своему), часто в какой-нибудь лиловой шали, по-паучьи пушистенькой, и вот уже хочется знать про неё всё: где живёт, каковы её волшебные навыки и примочки, как она волшебницею стала, где была раньше, зачем пришла в этот текст, а также чем (или кем) питается?
Мне кажется, дело в том, что пожилые волшебницы несмотря на свой формальный возраст стоят вне мира взрослых. Они и не родители, и не учителя, и не бабушки в классическом смысле, которые печеньки и «ты покушал?».
Они — особый вид существ, ключ к иномирской инаковости, в которой бытовое и понятное переворачивается с ног на голову; они одновременно и порог в неизвестное, и преступающая его нога.
И в этом они очень похожи на детей.
Дети же они что? Они вполне допускают, что, если заглянуть в собственный почтовый ящик, можно найти не только квитанции за коммунальные платежи, а, например, дракона (с сургучной посылочной печатью на голове вместо кепочки). Дети ещё умеют видеть вероятности, и поэтому швабра может стать копьём, лужа — лифтом на Марс, а старенькая соседка с первого этажа — той самой древней ведьмой (она в изгнании, поэтому и неразговорчива).
Пожилые волшебницы, как и дети, знают кое-что совершенно эдакое об этом мире и видят его так, как когда-то мы тоже видели — но забыли. Они умеют заглядывать туда, где у взрослых давно наглухо прибита фанерка с надписью «Так не бывает; платежи за ЖКХ по 19-м числам каждого мес.; Витя, который раз пишу: не забудь настроить автоплатёж на сайте горгаза да богажеради».
А ещё они большие исследовательницы, часто легки на подъём, умеют решать проблемы изящными и неожиданными способами, а наше сложное кажется им мелочью да чешуйкой.
Помните завязочную перипетию «Ходячего замка»? (На всякий случай уточню, что с литературным оригиналом не знакома, смотрела только версию Миядзаки.) Юную героиню превращают в старуху — и как будто бы это должна быть история о потере молодости, но… Это история о важности горячего (то есть детского) сердца, которое знает, что мир полон волшебства, даже если оно конкретно сейчас прикинулось остывшим чаем и недовязанным шерстяным носком.
А может быть, волшебницы потому и волшебницы вообще, что у них невзрослеющее сердце ребёнка при внешности бабули? И поэтому детские писатели так любят рассказывать о них в своих текстах, ну а мы — любим читать?
В конце концов, кто не хотел бы себе свою собственную бабушку-волшебницу — значимого взрослого и мудрую наставницу.
Я вот точно хотела бы. Мы созванивались бы с ней по видео раз в две недели, чтобы придумать очередную отчаянную и весёлую глупость, утверждающее наличие волшебства в ежедневности.
#редакторшьи_тексты
Пожилые волшебницы — вполне себе архетип в детской литературе. Понятно, что это трансформация исходной бабы Яги в положительный по умолчанию образ, который вводится на позициях наставника / помощника. Ведь для образа злой пожилой волшебницы есть прекрасное слово «колдунья» — оно даже фонетически такое, более остренькое и клац-клац.
А ещё у пожилых волшебниц есть любопытная особенность: стоит им появиться в истории, как нам читать про них становится так же интересно, как про главного героя. А у некоторых начинающих писателей даже автоматически (как по волшебству, ну) смещается фокус на этих персонажек (наблюдала не единожды на практике), а эфирное время у главного героя незаметно забирается, даром что он в детской литературе всегда должен быть ребёнком.
Замечали такое?
Вот вроде бы книга про девочку или мальчика, а потом появляется ОНА — немного эксцентричная (каждая по-своему), часто в какой-нибудь лиловой шали, по-паучьи пушистенькой, и вот уже хочется знать про неё всё: где живёт, каковы её волшебные навыки и примочки, как она волшебницею стала, где была раньше, зачем пришла в этот текст, а также чем (или кем) питается?
Мне кажется, дело в том, что пожилые волшебницы несмотря на свой формальный возраст стоят вне мира взрослых. Они и не родители, и не учителя, и не бабушки в классическом смысле, которые печеньки и «ты покушал?».
Они — особый вид существ, ключ к иномирской инаковости, в которой бытовое и понятное переворачивается с ног на голову; они одновременно и порог в неизвестное, и преступающая его нога.
И в этом они очень похожи на детей.
Дети же они что? Они вполне допускают, что, если заглянуть в собственный почтовый ящик, можно найти не только квитанции за коммунальные платежи, а, например, дракона (с сургучной посылочной печатью на голове вместо кепочки). Дети ещё умеют видеть вероятности, и поэтому швабра может стать копьём, лужа — лифтом на Марс, а старенькая соседка с первого этажа — той самой древней ведьмой (она в изгнании, поэтому и неразговорчива).
Пожилые волшебницы, как и дети, знают кое-что совершенно эдакое об этом мире и видят его так, как когда-то мы тоже видели — но забыли. Они умеют заглядывать туда, где у взрослых давно наглухо прибита фанерка с надписью «Так не бывает; платежи за ЖКХ по 19-м числам каждого мес.; Витя, который раз пишу: не забудь настроить автоплатёж на сайте горгаза да богажеради».
А ещё они большие исследовательницы, часто легки на подъём, умеют решать проблемы изящными и неожиданными способами, а наше сложное кажется им мелочью да чешуйкой.
Помните завязочную перипетию «Ходячего замка»? (На всякий случай уточню, что с литературным оригиналом не знакома, смотрела только версию Миядзаки.) Юную героиню превращают в старуху — и как будто бы это должна быть история о потере молодости, но… Это история о важности горячего (то есть детского) сердца, которое знает, что мир полон волшебства, даже если оно конкретно сейчас прикинулось остывшим чаем и недовязанным шерстяным носком.
А может быть, волшебницы потому и волшебницы вообще, что у них невзрослеющее сердце ребёнка при внешности бабули? И поэтому детские писатели так любят рассказывать о них в своих текстах, ну а мы — любим читать?
В конце концов, кто не хотел бы себе свою собственную бабушку-волшебницу — значимого взрослого и мудрую наставницу.
Я вот точно хотела бы. Мы созванивались бы с ней по видео раз в две недели, чтобы придумать очередную отчаянную и весёлую глупость, утверждающее наличие волшебства в ежедневности.
#редакторшьи_тексты