Есть старая хасидская притча, которую принято рассказывать на Хануку. Но можно и на Новый год.
Как-то в первую ночь Хануки собрались религиозные евреи, встали кругом вокруг стола, прочли молитву, зажгли свечку – и пламя тут же погасло. Они попробовали еще раз, и еще, и еще, но пламя продолжало гаснуть. Поменяли спички, поменяли свечку, поменяли зажигающего – пламя не разгоралось. Они отчаялись, решили, что это недобрый знак, что Бог отказывается принять их молитву, их свечу.
Вдруг открылась дверь, и в комнату ввалился человек, усталый, измученный, в снегу с головы до ног. Он рассказал, что ехал домой с ярмарки, заблудился в незнакомом лесу, наступила темнота, и он не мог найти дорогу. Внезапно перед его глазами появилось крошечное танцующее пламя, похожее на пламя свечи. Он пошел за пламенем, несколько раз оно гасло, но снова появлялось, и привело его обратно на тропу, и вывело из леса.
Как часто казалось за прошедший год, что нет больше смысла ни в чем. Ни в вере, ни в тепле, ни в свете. Нет смысла, и надеяться не на что и не на кого. А потом оказывалось, что маленький наш свет, крохотная гаснущая свеча, кого-то согрел, кому-то осветил путь, кого-то вывел из чащи.
С Новым годом, друзья. Сил, терпения, мужества, удачи. Не опускайте руки. Храните свой огонь!
Как-то в первую ночь Хануки собрались религиозные евреи, встали кругом вокруг стола, прочли молитву, зажгли свечку – и пламя тут же погасло. Они попробовали еще раз, и еще, и еще, но пламя продолжало гаснуть. Поменяли спички, поменяли свечку, поменяли зажигающего – пламя не разгоралось. Они отчаялись, решили, что это недобрый знак, что Бог отказывается принять их молитву, их свечу.
Вдруг открылась дверь, и в комнату ввалился человек, усталый, измученный, в снегу с головы до ног. Он рассказал, что ехал домой с ярмарки, заблудился в незнакомом лесу, наступила темнота, и он не мог найти дорогу. Внезапно перед его глазами появилось крошечное танцующее пламя, похожее на пламя свечи. Он пошел за пламенем, несколько раз оно гасло, но снова появлялось, и привело его обратно на тропу, и вывело из леса.
Как часто казалось за прошедший год, что нет больше смысла ни в чем. Ни в вере, ни в тепле, ни в свете. Нет смысла, и надеяться не на что и не на кого. А потом оказывалось, что маленький наш свет, крохотная гаснущая свеча, кого-то согрел, кому-то осветил путь, кого-то вывел из чащи.
С Новым годом, друзья. Сил, терпения, мужества, удачи. Не опускайте руки. Храните свой огонь!
Стою в магазине, в очереди за сыром. Обычный израильский супермаркет. Очень немолодая русскоязычная продавщица, работает медленно, все время вздыхает, вытирает слезы. Рядом продавщица помоложе, говорит ей сочувственно:
- Ну что уж ты так убиваешься, может, еще окажется, что они живы.
- Да нет, я сердцем чувствую – не живы. Были бы живы, неужто не вернули бы их до сих пор?
- Да, - вздыхает вторая продавщица, - наверно. Такие славные рыжики. За что, господи, за что?
- Почему она плачет? – спрашивает меня стоящий рядом в очереди. Он не говорит по-русски, и я перевожу:
- Она жалеет семью Бибас, заложников.
- Скажи ей, что есть надежда, - требует он. – Еще есть надежда.
Я молчу. Продавщица переходит на иврит, говорит ему:
- Думаете, есть?
Все молчат.
Израиль. Январь, 2025.
- Ну что уж ты так убиваешься, может, еще окажется, что они живы.
- Да нет, я сердцем чувствую – не живы. Были бы живы, неужто не вернули бы их до сих пор?
- Да, - вздыхает вторая продавщица, - наверно. Такие славные рыжики. За что, господи, за что?
- Почему она плачет? – спрашивает меня стоящий рядом в очереди. Он не говорит по-русски, и я перевожу:
- Она жалеет семью Бибас, заложников.
- Скажи ей, что есть надежда, - требует он. – Еще есть надежда.
Я молчу. Продавщица переходит на иврит, говорит ему:
- Думаете, есть?
Все молчат.
Израиль. Январь, 2025.