«Каждый раз, когда я начинаю разговаривать с детьми, мне хочется расплакаться — а это портит респиратор, если я в нем, либо я расстраиваю детей, если я без него, потому что они видят, что я плачу».

36-летняя заведующая отделением лучевой диагностики Коммунарки Элеонора Баланюк рассказала «Холоду» о вредной работе рентгенолога, врачебном долге и разлуке с семьей.

Читайте:

https://holod.media/interview-balanyuk

Интервью москвича, который был против карантина, а затем попал на ИВЛ:

«У меня было такое ощущение, что это как гроза — где-то гремит, но пройдет мимо. Ну, дурак, что ж поделать».

33-летний москвич Павел Шулепов в начале марта написал гневный пост о необоснованных мерах борьбы с коронавирусом: он злился, что в городе «развели панику» и отменили матч ЦСКА — «Зенит», на который он купил билеты. «Конкретно у нас с тобой такие же шансы заболеть и помереть, как долбануться молнией при ярком солнце», — убеждал он друга в комментариях. Уже через полтора месяца Шулепов лежал в реанимации на ИВЛ. Мужчина чуть не умер из-за агрессивной пневмонии.

Спецкор «Холода» Мария Карпенко поговорила с Павлом Шулеповым о том, как он заболел и как изменилась его точка зрения.

Очень искреннее интервью, читайте:

https://holod.media/anti-karantin

В 2014 году перед новогодними праздниками в Старом Осколе пропала 18-летняя Катя Кузьмина. Вскоре об этом говорил уже весь город — мать девушки начала кампанию по поискам Кати и требовала от следствия работать активнее. Однако подозреваемого в убийстве Кузьминой задержали только через два года — когда из его квартиры не вернулась еще одна девушка, 25-летняя Наталья Малахова. Задержанным оказался бывший сотрудник полиции — а скрывать следы преступления ему, по версии следствия, помогал его друг-участковый. Оба обвиняемых, впрочем, заявили, что признались в содеянном под пытками — и теперь требуют справедливости. Софья Вольянова рассказывает для «Холода» историю странного преступления, в котором есть убийца, но нет трупов
https://holod.media/stary-oskol

«Я как-то ехала с дежурства, заехала на заправку, и меня там накормили. А я так хотела есть… Дали халявный кофе с бутербродом».

Московскую клиническую больницу №29 перепрофилировали под коронавирус в конце апреля.

49-летняя кардиолог Юлия Артамонова рассказала «Холоду» о том, как пришлось выписывать из стационара пожилых пациентов с болезнями сердца, о страхе за себя и за дочь и о том, как изменилось отношение к врачам по сравнению с «доковидными» временами.

Читайте:

https://holod.media/covid-kardiolog

«Доходило до такого, что диспетчеру сказали: «Нет, не контактировали», — а я приехала на вызов, и там — сюрприз».

А мы продолжаем рубрику «Врачи говорят». На этот раз 28-летняя фельдшер скорой помощи из уральского поселка Ачит Светлана Кинева рассказала «Холоду» о том, как пациенты обманывают диспетчеров, о защитных масках, которые приходится совершенствовать с помощью степлера, и о любви к профессии, несмотря ни на что.

Читайте:

https://holod.media/skoraya-achit

​​«Я зарабатываю в пределах 20 тысяч рублей. С подработками получалось где-то тысяч на 10 больше. Сейчас я не подрабатываю, я от этого отказалась: устаешь очень сильно психологически и физически. Это было кошмарно, поэтому я и перестала себя насиловать. Денег не хватает. Я бы не сказала, что меня это устраивает, но у меня сейчас нет возможности что-то с этим сделать».

Светлана Кинева, фельдшер скорой помощи в поселке Ачит (Свердловская область), 28 лет.

Читайте полную историю на сайте:

https://holod.media/skoraya-achit

​​«Одни кости да кожа, на голове была вмятина — будто полголовы нет».

Новый лонгрид на «Холоде».

Многие российские мужчины после службы в армии стремятся попасть в спецназ или ОМОН: кто-то мечтает об атмосфере настоящего боевого братства, кто-то — о возможности стабильно зарабатывать и обеспечивать семью.

Однако новобранцев в таких структурах зачастую испытывают боем — как правило, новичку нужно выстоять против одного, а то и троих более опытных соперников. Такие испытания не легализованы, однако на практике по-прежнему встречаются.

Нередко эти спарринги заканчиваются трагически — новички получают тяжелые травмы или умирают. Реального наказания за это, как правило, никто не получает.

«Холод» рассказывает историю Ивана Голинея, который в 23 года смотрел фильмы про спецназ и мечтал попасть в ОМОН, а в итоге оказался в реанимации с черепно-мозговой травмой и чудом выжил.

Читайте материал:

https://holod.media/sparringi-omon

​​​​На этой неделе самиздат вернул подкаст «Стереотеатр», знакомый вам по «Глаголев FM»!

Для тех, кто пропустил, повторяем аудиоспектакль «За белым кроликом» по пьесе Марии Огневой.

Это история о двух погибших девочках, убийце, которого почти нашли, и близких, которые учатся жить со случившимся. Режиссёром этого спектакля стала Вика Привалова, номинантка «Золотой Маски — 2020». Звукорежиссёр — наш любимый коллега Фёдор Балашов.
#слушайзабелымкроликом

Если вы столкнулись с насилием или хотите помочь другим женщинам в беде, обратитесь в сеть взаимопомощи женщин «Ты Не Одна» https://tineodna.ru #тынеодна

У нас много планов на этот год. Ждите пьесу про жён Солженицына, страшную и смешную «Историю со шкафом» Софьи Купряшиной и проникновенный «Ночной караул» Дениса Осокина.

Сегодня наша зимняя история о страшном убийстве двух девушек в бурятских болотах получила неожиданное продолжение.

На это дело по наводке тележурналистов обратил внимание глава СК Александр Бастрыкин, потому что дело неожиданно стало разваливаться.

Как выяснила написавшая для нас текст журналистка «Медиазоны» Настя Ясеницкая, одного из двух арестованных миллиционеров отпустили под подписку о невыезде. И вообще сняли с него обвинения в убийстве.

Евгений Инкин теперь спокойно ходит по бурятскому Селенгинску. Там его уже один раз встретила Екатерина Пономарева — девушка, рассказавшая на допросе, что этот самый Инкин в 2002 году после убийства двух девушек и ее саму пытался утопить в озере.

Текст о том, что произошло в Клюквенной пади в ночь на 10 августа 2002 года, читайте на «Холоде»:

https://holod.media/klukvennaya-pad

​​В российском спецназе и ОМОНе до сих пор проводят нелегальные «спарринг-приёмки» на которых новобранец должен выстоять в драке с тремя опытными бойцами.

Почитайте историю Ивана Голинея, который хотел быть членом братства, а стал инвалидом первой группы:

http://news.lenta.ch/HzXX

Пару лет назад читал в New York Times лонгрид про то, как в штате Нью-Йорк в азиатском студенческом братстве (fraternity; братство — так себе перевод, конечно) проводили посвящение, заключавшееся более-менее в коллективном избиении кандидатов, — и случайно убили новичка. Помню, я тогда еще подумал, что это очень американская история: все эти символические объединения, обряды инициации, героическая идея необходимости испытаний — этого много в современной американской культуре даже в самых неожиданных ее проявлениях.

Ну и как бы не так: выясняется, что похожие — точнее, еще более жесткие — ритуалы существуют в российских силовых органах. И новичков спецназа самых разных ведомств первым делом коллективно бьют, проверяя на прочность, — причем эти драки никак не регламентированы, никаких врачей и мер безопасности, как правило, нет. В результате все это регулярно кончается плохо — люди умирают или получают очень серьезные черепно-мозговые травмы. А сами силовики отказываются признавать свою ответственность, и суды их нередко поддерживают.

Олеся Остапчук сделала для «Холода» текст про этот мрачный феномен, а я его отредактировал. Важно, что материал не только про жуть, но и про то, как ее преодолеть — даже если государство не помогает.

(А текст про инициацию в студенческом братстве — тут, но он не очень интересный, на самом деле.)

https://holod.media/sparringi-omon

​​Автор текста о нелегальных спаррингах и пострадавших бойцах Олеся Остапчук рассказывает о работе над материалом:

«Помню, как прилетела в Тюмень сразу после отпуска в Италии: плюсовая температура сменилась минусовой, улыбки — хмурыми лицами закутанных в шарфы и пуховики людей. На площади в центре города — памятник Ленину, офис «Единой России» и полицейская машина.

Меня удивляло, что две громкие истории с черепно-мозговыми травмами новобранцев ОМОНа и УФСИН произошли в одном городе — причем одна за другой. Когда я начала собирать информацию, у меня в голове не было «сложившейся картинки». Я не смотрела на спецназовцев как на заранее виноватую сторону, старалась вникнуть в то, что они говорят; в какой-то момент, признаюсь, проникалась сочувствием. Но слишком многое в этих историях не сходилось.

Общаясь с мамой Ивана Голинея — омоновца, получившего тяжелую травму головы, — и его девушкой, гуляя по деревне, в которой живет другой пострадавший — Влад Елфимов, слушая рассказы его соседей про то, как за ним ухаживает бабушка, я все больше я думала о том, что, несмотря на постоянно возникающие в их жизни трагические обстоятельства, в российских женщинах — матерях, бабушках, девушках этих бойцов — есть какая-то невиданная сила — такая, что хочется написать про них отдельный текст. На этом фоне особенно неприятно становится видеть дежурные отписки официальных структур, слышать ложь или передергивания от тех, кто виноват в случившемся.

Этот материал многим справедливо покажется тяжелым, но для меня в этой истории есть и светлая сторона — те надежды, которые семьи пострадавших возлагают на реабилитацию, те маленькие результаты, которые уже видны, то, что есть люди, готовые до последнего бороться за близких».

Читайте материал на «Холоде», если еще не успели:

https://holod.media/sparringi-omon

«Погода еще не самая плохая. Не «Шторм-1» и далеко не «Шторм-2» (это когда ветер 35 м/с и выход из зданий запрещен). Но все равно прогулки тут — это тебе не от Рубинштейна до Некрасова дойти».

32-летний петербуржец Денис Мельников каждое утро просыпается, заваривает себе кофе и смотрит из окна своей комнаты на голубые ледники Антарктиды.

В середине января Мельников поднялся на борт судна «Академик Федоров» и провел на нем два месяца — а ближайший год он будет жить на Антарктиде, измеряя колебания магнитного поля Земли и подсчитывая императорских пингвинов.

Как устроиться на работу в Антарктиде, зачем устраивать пробежки среди вечного льда, где прятать банки с пивом и как себя вести с пингвинами — в дневнике Дениса Мельникова, выдержки из которого публикует «Холод».

Читайте:

https://holod.media/dnevnik-polyarnika

Беременность Веры была долгожданной, но пришлась на начало режима самоизоляции, когда многие россияне, в том числе муж Веры, потеряли работу. Оставшись без средств к существованию, пара приняла решение об аборте. Но в аборте по полису Вере отказали.

На фоне пандемии российским больницам разрешили отложить плановые операции, но под этим предлогом начали отменять и бесплатные аборты. По всей стране женщинам уже начали отказывать в прерывании беременности.

Рассказываем историю москвички, которой пришлось взять кредит, чтобы сделать аборт в частной клинике.

https://www.codastory.com/ru/disinfo/abortions-pandemic/

Высокий, спортивный выпускник юрфака Антон Юматов шел в армию с радостью. Однако отслужить он успел только 40 дней — и умер в реанимации.

Стояла промозглая зима 2008 года, и в Еланском гарнизоне, куда он попал, из-за скученности солдат, отсутствия лечения и многочасовых смотров на морозе произошла массовая вспышка пневмонии — заболели 1123 новобранца.

Смерть Антона повлекла за собой судебное разбирательство, но, несмотря на показания множества свидетелей, добиться наказания для руководства учебного центра не удалось.

А еще через три года массовая пневмония в гарнизоне повторилась — на этот раз погиб срочник Сергей Васильев. По факту его смерти была проведена доследственная проверка, но дело возбуждать не стали.

Читайте новую историю на «Холоде»:

https://holod.media/istoria-soldata

Еще один текст «Холода», который я редактировал. С одной стороны, это сюжет про то, как вообще возникают истории: из предложения посмотреть, что это за статья такая, которую сейчас ужесточили, чтобы судить и потенциально сажат за нарушение карантина, вырос материал про одну несчастную российскую военную часть, где с жуткой регулярностью солдаты умирают от пневмонии — просто потому что их никто не лечит. И никто не несет за это ответственность — потому что осудить по этой статье как бы трудно, слишком много всего надо доказать. Ну, было трудно — теперь-то вряд ли будет.

С другой стороны, это какой-то вечный, неизбывный сюжет про российскую армию, где ничегошеньки не меняется, как ни реформируй; ну то есть меня особенно поразило, что в Еланском гарнизоне дважды на коротком промежутке времени солдаты умирали из-за одних и тех же идиотских причин — и что же: семь лет спустя там оставалось все буквально то же самое.

(Ну и про стафиллококк на Селигере отдельная милая деталь.)

https://holod.media/istoria-soldata

​​Привет! У нас новости. Этим материалом «Холод» запускает рубрику «С ее слов», в которой будут публиковаться рассказы женщин со всей страны о волнующих их проблемах и пережитом ими опыте.

Если вы хотите поделиться с «Холодом» своей историей, пишите нам на адрес holod@holod.media.

В первой истории 29-летняя жительница Томска рассказывает о своей фотографии, сделанной 6 ноября 2011 года, — и об истории своего брака, в котором она пыталась быть идеальной женой.

«Мне было больно, я просила остановиться, а он был пьян и веселился. Потом я плакала, а он взял мою камеру, включил вспышку и стал меня фотографировать. Я закрывала лицо руками — мне было стыдно и страшно, что кто-то узнает об этом эпизоде».

Читайте:

https://holod.media/istoria-odnoy-fotografii

«Один из последних карантинных случаев: женщина жила в заложниках с партнером и ребенком в одной квартире. Он ее избивает, у нее нет доступа к документам своим и ребенка, нет ключа — мужчина уходит и запирает дверь. Он морит ее голодом. Как-то в его отсутствие она смогла добраться до телефона и попросила вызвать полицию».

Повсеместный карантин повлиял на нашу жизнь сильнее, чем мы пока представляем. И некоторые изменения фиксируются уже сейчас — всплеск бытового насилия. В России эта проблема еще острее: нет даже закона о домашнем насилии, а государство практически самоизолировалось от решения проблемы.

Выяснили, что на самом деле происходит в нашей стране с домашним насилием в эпоху изоляции и почему помочь пострадавшим от него стало гораздо сложнее?

https://spid.center/ru/articles/2723

«В Комсомольске пьют очень многие. Поэтому считается, что трезвый молодой человек — завидный жених. Да и перспектива расставания пугала. Я думала: а что дальше? Где я найду кого-то еще? Все это не было похоже на большую любовь, — скорее на зависимость».

Сегодня в рубрике «С ее слов» — художница из Комсомольска-на-Амуре Юлия Цветкова, которой грозит до шести лет лишения свободы за бодипозитивные рисунки. Она рассказала «Холоду» о своем опыте переживания насилия, о детстве в криминальном городе и о том, как она пришла к феминизму.

Читайте:

https://holod.media/yulia-tsvetkova

В российском спецназе и ОМОНе до сих пор проводят нелегальные спарринги. Новобранцы после них становятся инвалидами или умирают
https://holod.media/sparringi-omon