Ночь холодная. Шумит ветер, гнет высокие хвойные деревья из стороны в сторону. Весь лес наполнен свистом и скрипом. Шайер нарезает очередной маршрут вокруг поместья. Выходит одна после отбоя, уходит с точки обзора в чащобу, пробираясь сквозь корни, мимо массивных черных стволов, покрытых седым лишайником. Это не попытка ощутить азарт. Это отчаянное желание напомнить себе о жизни опасностью. Не думаю, что она боится пустого леса. Вряд ли ее страшат извилистые тени.

Я следую за ней. Поодаль, чтобы не попадаться на глаза. И так тихо, как умею. Штефани, конечно, знает о моем присутствии, но виду не подает. Понимает, что мне будет куда спокойнее, если буду уверен в ее безопасности. Если хотя бы буду держать её в поле зрения, пока она шляется в беспросветной ночи по лесу.

Главнокомандующий сдох холодным зимним днем среди Руин, загнанный, как трусливый зверь.

Посол Небесный отдал Небесам душу на болотах, истерзанный и молящий о смерти.

Властитель помер на собственном троне в Мукро, жалкий в попытках сохранить лицо.

Одиннадцатые Трое мертвы. Одиннадцатые и последние.

Монархи умерли. Да здравствуют их кости!

🫀 #зарево_фатум

Пахло книгами, сыростью, мхом и отчего-то ладаном. Ноэ выругался и скривился. Его ноздри дрогнули; быстрым движением языка он будто попробовал и попытался сплюнуть горечь. Глаза мужчины вспыхнули алым на короткое мгновение.

— Может, ты выйдешь? — обеспокоенным шепотом спросила я.

— Прости, Адель, я больше привычен к тому, чтобы меня приглашали войти. Или просили. Зависит от обстоятельств, — насмешливо отшутился стригой, продолжая морщиться. — Идем уже за твоими книгами. Здесь не настолько паршиво воняет святостью, чтобы я не выдержал.

— Разве в Нигде кто-то использует ладан?

— Есть парочка любителей. И я очень надеюсь, что мы не встретимся сейчас с одним небезызвестным падрэ.

Никто не готов к апокалипсису, даже если молился о его приближении. Я помню, как всё началось: с голосов, которые знали мое имя. С могильной тишины ночи и алых вспышек аварийного оповещения. С кровавого пятна на потолке и бегства сквозь ад, который назывался домом.

Власть прячет истину, город умирает на глазах, память предает.

Жнецы убивают по приказу.
Мёртвые встают по зову.

Что страшнее — умертвия в коридоре или призраки в собственной памяти? Где заканчивается боль и начинается вера? И сколько себя ты должен отдать, чтобы защитить тех, кого любишь?

Мое имя Саймон Арола.
И это история о том, как я перешел грань между страхом и безумием и увидел, что по ту сторону нас давно ждут.