Райан тем временем подошел к шкафу, чтобы забрать ножны, и краем глаза заметил, как Беннет снял декоративную брошь со своей формы – характерная серебристая змейка изгибалась, и чешуйки ее переливались под солнечными лучами водной гладью, – и приколол на лацкан мундира Рэма.

— Я не могу принять это, — проговорил дрогнувшим голосом кронпринц, но горгоновец поднял руку.

— Можешь делать с ней, что посчитаешь нужным. Считай это даром «Горгоны» и символом нашей преданности, — мужчина завел руку за спину. — Пусть твой жизненный путь оберегает Богиня Матерь, Рэм Вессель, и когда придет час, горгоновцы первыми присягнут тебе, как своему Главнокомандующему.

Рэм коснулся змейки. Выдохнул шумно. Выпрямился с достоинством следом:

— Пусть бережет ваши жизни Змееволосая Дева, Дэниел Беннет. Когда придет час, горгоновцы будут первыми, кого я призову под свои знамена, — и добавил чуть тише. — Я почитаю за честь такой подарок.

Осанившийся Дэвид довольно улыбался, а Райан выскользнул в двери, в прохладный полумрак коридора Резиденции.

На закате, когда небо окрасилось в оттенки розового и фиолетового, Рэм Вессель и Ина Штейн обменялись клятвами пред ликом Богини. Раскуривались скрутки трав, пряный аромат возносился к золотому своду храма, освещенному через окошки-колодцы последними солнечными лучами уходящего дня. Шафер и сестра невесты возложили на головы молодожёнов пышные цветочные венки – «Пусть Матерь дарует им благословение и защиту от всех невзгод», – затем Дэниел, склонив колено, передал Рэму серебряный кинжал. Кронпринц одернул свой мундир, на лацкане которого блестела серебристая змейка, сделал небольшой надрез на своей груди. Передал протянувшей изящную руку Ине кинжал, и девушка, глядя мужчине неотрывно в глаза, рассекла себе левую ладонь. Коснулась раны у сердца Рэма. «Отныне и покуда мир не погаснет», – произнесли молодожены тихо, но акустика храма вознесла их слова ввысь.

Раздались аплодисменты, восторженные возгласы, эмоциональный плач и громогласные поздравления. Горгоновцы, что стояли за спиной Рэма, вытянулись по стойке смирно.

Мы встретились с ним одним из темных вечеров, когда я вернулась после очередного выезда. Немного встревоженная – практически ничего добыть не удалось, столкнулись с зараженными, нашли следы бивака адептов, – и уставшая. На улице бушевал поднимающийся ураганный ветер, дождь мешался со снегом… Харрисон в тысячный раз бродил по картинной галерее, глядя на полотна, созданные его сестрой.

— Штефани, — он окликнул меня, и я остановилась, оборачиваясь неторопливо. Хафнер скользнул по мне внимательным участливым взглядом, продолжая держать руки сцепленными за спиной. — Я всегда восхищался твоим темпераментом. С первого дня нашей встречи, — он на мгновение замолчал, не позволяя лишним словам вырваться, но взгляд Харрисона говорил сам. — Я привык бороться, и ценил это в окружающих меня людях; но всяким битвам рано или поздно приходит конец, — вновь пауза. Мужчина сделал шаг ко мне навстречу. — <...> Я хочу еще раз предложить тебе уехать на Запад, Штеф. Поехали со мной.